- Эй, Грелльчик! Готов к контрольной?
Голос развязный и громкий, обращение сопровождается хлопком по спине – Сатклифф инстинктивно вздрагивает, чувствуя, как внутри все сжимается.
- Готов, - он старается улыбаться, но выходит жалко. – А ты, Уильям?
- Сколько раз говорил – зови меня Уилли. Что за церемонии между старыми друзьями?

Это наглая ложь – Грелль Сатклифф, лучший студент курса, заучка и скромник, не может быть другом Уильяма Ти Спирса, избалованного папенькиного сынка, даже если небо поменяется местами с землей, а смерть отменят за ненадобностью. Только не Ти Спирса, предпочитающего домашним заданиям и факультативам по земной истории бесконечные вечеринки, о которых говорит весь Университет.
Мир Грелля – бесплатное общежитие для юных шинигами и Библиотека Жнецов, куда он выбил себе пропуск еще на первой неделе обучения; мир Уильяма - располагается по другую сторону от стопок учебников. Мир Грелля - упорядоченный и размеренный; единственным ярким пятном в нем являются волосы Сатклиффа, которые, впрочем, всегда тускнеют после очередной бессонной ночи за учебниками, и слава Смерти: Грелль не любит красный цвет. Мир Уильяма кажется ярким и опасным, полным денег, секса, приключений, после которых просыпаешься не то чтобы в чужой постели - в чужой реальности. Демоны, люди, жнецы обоих полов– кого только Спирс не затаскивал в кровать. А иногда – на стол декана, на парапет собора Святого Павла, на центральную площадь Города демонов: Уильям не привык отказывать себе в маленьких радостях жизни, и каждый день своего бесконечного существования он живет, как последний.

Преподаватели, пожилые заслуженные шинигами, осуждающе качают головами, порой журят «милого Уильяма» за легкомыслие, но всерьез тому ничего не грозит – одного имени его влиятельного отца достаточно, чтоб отпрыск вел жизнь веселую и безаботную, лишь изредка вспоминая о наличии в череде праздников парочки будней.

Одновременно, как правило, Уильям вспоминает о наличии Сатклиффа.

Как сейчас, например.

- Конечно, Уилли, - выдавливает Грелль. – Как… как дела?
- Отлично! Вчера славно повеселились с теми ребятами из группы по обмену. Чудная идея – примирение между нами и Адом, не так ли? Потрясающе симпатичный брюнет, какие рожки – жаль, тебя не было, тебе бы понравился, - Уильям подмигивает, Грелль неудержимо краснеет и ненавидит себя за это.

Весь курс знает о предпочтениях забитого красноволосого шинигами, и это – предмет шуток, тогда как «неопределенная» ориентация Спирса вызывает чуть ли не уважение: он слишком привлекателен, чтоб его презирать.

- Рад за вас.
- Вот и прекрасно. Дашь списать?

Весь курс знает, что Сатклифф безотказен. Высчитать угол наклона косы, объяснить, по каким правилам составляются списки будущих покойников, показать пример пленки, поделиться готовым рефератом по человеческой психологии – обращайтесь к Сатклиффу. Чем ему еще заниматься, как не учиться дни и ночи напролет?..

- Конечно, Уилли, - повторяет Грелль, рука с обломанными ногтями уже сама тянется к сумке.
- Спасибо, - небрежно кидает Уильям, забирая задание. – Кстати, Грелльчик, что у тебя с руками? Пятьдесят лет, а ходишь, как мальчишка. Ну, пока. Увидимся.

Грелль сжимает кулаки, глядя вслед Уильяму. Тот удаляется нарочито медленно, походка у него расслабленная, он едва не виляет задницей, но все же соблюдает грань между вызовом и пошлостью. Грелль завидует умению Уильяма идти по жизни так, будто все вокруг принадлежит ему – хотя это не совсем поза, ибо чуть ли не половиной их города владеет разветвленный и могущественный клан Спирсов.

- Сделал домашнее? – Нокс подходит сзади неожиданно, и Грелль чуть ли не подпрыгивает на месте.
- Д… нет, - Грелль вдруг понимает, что действительно придет на урок с пустыми руками, но это ничего… это не страшно. Уилли же так просил.
- Опять отдал? – осуждающе говорит Нокс. – Ты доиграешься, родной. Этот павлин тобой пользуется, а ты и рад. Самому не стыдно?
Греллю стыдно – веснушчатый белобрысый Нокс говорит чистую правду.
- Я ему продал, - врет он.
- Продал? – Нокс скептически оглядывает не блещущий новизной черный костюм. – Ну-ну. Деньги тебе не помешают.
Грелль ежится под оценивающим взглядом.
- У меня все в порядке.
- Да? – Нокс улыбается. – Ладно, дело твое.
- Вот именно.
- Он тебе не по зубам, - хмыкает Нокс на прощание, впрочем, довольно дружелюбно хмыкает – ему немного жаль худого нескладного отличника со странным цветом волос.

Ведь весь курс, включая самого Уильяма, знает, что невзрачный Сатклифф влюблен в блестящего Ти Спирса и бегает за ним, как девчонка.

Паршивее всего, что это – чистая правда.

***

Каждое утро Грелль смотрит на себя в зеркало и думает, что если б Смерть была к нему милостивей, если б он был чуть привлекательнее, если б у него имелась хоть толика мускулов, и хоть толика того знания, которому не учат в книгах - знания, как очаровать Уильяма Ти Спирса…
О, чего бы он ни отдал за это!
Даже вожделенный красный диплом, после которого ему будут открыты все дороги в Департаменте, бледнел перед перспективой завоевать… впрочем, нет, не завоевать, но хотя бы затронуть сердце Уильяма. Великолепного, самого лучшего, самого прекрасного. И вовсе не глупого – несмотря на вечные прогулы, Уильям не идиот, ему просто лень учиться, да ему и не надо. Косой он владеет безо всяких факультативов – мастерски, и всегда побеждает в шуточных сражениях, которые студенты устраивают втайне от руководства университета.

И зачем такому парню какой-то там Сатклифф?

К тому же - мужчина. Не то чтобы для Уильяма пол был препятствием, но все прекрасно понимают: юношеские развлечения - это одно, взрослая жизнь – другое, наследник Спирсов, скорее всего, вступит в «правильный» брак, возможно, даже с демоницей; учитывая нынешние тенденции внешней политики государства шинигами, это более чем возможно.
У Сатклиффа удручающе нет шансов. Но он все равно тщательно гладит пиджак и завязывает бант вместо галстука – однажды он слышал, как Ульям делает комплимент девушке с таким же бантом на блузке. Грелль – не девушка, и он сам не понимает, зачем каждое утро нацепляет на себя это дурацкий, кажущийся ему нелепым и вульгарным полосатый ало-белый бант.

Еще бы руки не дрожали, когда Уильям – Уилли? – небрежно протягивает руку, здороваясь. Это и так случается нечасто – нет, чтоб завязать беседу, проявить себя хотя бы раз; но Грелль только бледнеет и говорит очередную глупость. Или заикается. Или просто молчит, пока Уильям, бросив дежурное «Как жизнь, Грелльчик?», не уйдет к своим друзьям. Естественно – с ними есть, о чем поговорить, они – крутые, у них уже есть косы, хоть это и запрещено, а еще – они не умирают мысленно всякий раз, когда Спирс с ними заговаривает.
Грелль в принципе сам понимает, что выглядит и ведет себя, как полный кретин, но поделать с этим ничего не может. Зато он точно знает, что, если вдруг… однажды… случайно!... Уильям взглянет на него другими глазами, то все будет просто замечательно. Что именно будет замечательно - неясно, ибо о близких взаимоотношениях Грелль имеет представления самые минимальные, в основном – почерпнутые из книг и наблюдений за целующимися однокурсниками.

***

А выпуск неумолимо приближается, и чем меньше остается дней до окончания учебы, тем призрачнее греллевские мечты. К тому же, Грелль надеется на высокие оценки и много, очень много работает – так, что в гонке за знаниями и череде бессонных ночей не замечает ничего вокруг. Он становится еще бледнее и тоньше, и нередко забывает не только поесть, но даже причесаться – экзамены не за горами.

Накануне главной сдачи Грелль сидит в своей комнате и перечитывает написанное – естественно, он сделал все раньше срока, и теперь может немного поспать, пока другие студенты приступают к традиционному бдению над дипломом. Он настолько увлекается, что пугается, когда слышит стук в дверь.
- Нокс, я уже говорил, что у меня другая тема, я не смогу дать тебе спи… - начинает Грелль свою заранее заготовленную речь, распахивая дверь.
И запинается на полуслове: на пороге стоит Уильям.

- Салют, Грелльчик, - белозубо улыбается Спирс, и у Грелля замирает сердце. – Чем занят? Можно войти?
- К-конечно.
Грелль отступает, давая гостю пройти, но в узкой и неудобной комнатушке тесно, и Уильям ненароком задевает его плечом. Грелль чувствует, что у него потеют ладони, и сцепляет их за спиной.
- Так чем ты занят? – повторяет Уильям, и в его голосе еле заметная нервозность; ее можно трактовать двумя путями, и Грелль, конечно, выбирает неправильный.
- Ничем. Отдыхаю. А ты что… - «Что ты здесь забыл, неужели вспомнил о моем существовании?»
- Я просто зашел, Грелльчик, - Уильям опять улыбается и плюхается на кровать. – Садись, - он хлопает рукой рядом с собой, - как-никак, ты здесь хозяин, а я – гость.
- Угу, - буркает Грелль. Ему неловко сидеть рядом с Уильямом – таким красивым в свободной белой рубашке и узких черных брюках, что сам Грелль в застиранной футболке и мешковатых штанах чувствует себя низшим существом.
Впрочем, он всегда чувствует себя так рядом с Уильямом.
- Курить можно?
- Конечно, - курит Уильям тоже красиво, и неважно, что комната мгновенно наполняется едким дымом.
- Пепельницы у тебя нет? Ну, ладно… - Спирс стряхивает пепел на какой-то конспект. - А я, скорее всего, завалю диплом, - доверительно сообщает он, откидываясь назад и прислоняясь к стене.
Он закрывает глаза, затягиваясь, и Грелль позволяет себе пару секунд полюбоваться точеным профилем и упавшей на глаза непослушной челкой – Уильям всегда идеально подстрижен, этакий небрежный шик. Потом зеленые глаза распахиваются, и в Грелля впивается острый, цепкий взгляд, странно негармонирующий с рассеянной улыбкой на лице.
- Почему? – глупо спрашивает Сатклифф и сглатывает, потому что ему не по себе.
- Потому что я ничего не сделал. Ни-фи-га! – Уильям смеется и тушит сигарету об пол. – Я раздолбай, Грелльчик. Отец меня убьет.
Сатклифф молча смотрит на Уильяма, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди – он так близко, что можно коснуться рукой. И не только рукой – оказывается, Спирс успел подвинуться, и теперь они соприкасаются бедрами.
- Все думают, что он проплачивает мне результаты экзаменов, - вздыхает Уильям, - если б это было так! После той попойки с демоницами меня чуть не убили. Подумаешь, переспал с какой-то там принцессой! Что она делала в нашей теплой компании, хотел бы я знать? Теперь отцу устроили нагоняй, а он наехал на меня и велел сдать все на «отлично», иначе – прощай, теплое местечко в Департаменте, меня сошлют в самый паршивый земной филиал лет на двести, - он говорит все тише, - и теперь у меня одна ночь. Я погиб, Грелль. Смешно, да?
- Смешно, - шепчет Грелль одними губами.
- Ты неплохой парень. Одеваешься странновато, брезгуешь нашей компанией, но это и понятно – ты такой умный, то ли дело мы – бездельники. Жаль, что я не узнал тебя поближе, - мягко произносит Спирс и наклоняется к горящему от смущения лицу Грелля. – Очень жаль. Мы столько не успели…
Когда Уильям осторожно касается его губ своими, Греллю кажется, что он умирает. Это так потрясающе-сладко, что у него мгновенно начинает кружиться голова, и он чувствует, что упал бы в обморок, если б Уильям не отстранился от него почти сразу.
Пару мгновений они смотрят друг на друга: Уильям с полуулыбкой, Грелль – совершенно ошалело. Мысли проносятся в голове со скоростью звука, но, наконец, Сатклифф ухватывает за хвост одну, самую важную.
- Я могу помочь тебе, и ты все сдашь.
- Как? – криво усмехается Уильям. – За одну ночь…
- Какая у тебя тема? – Грелль немного приободряется, ощущая себя в своей стихии. Кто принимает?
- Исследование секретного вооружения и временных порталов. Ливси.
Грелль выдыхает с облегчением.
- У меня то же самое.
- Но мы же не можем сдать ему одно и то же!
- Ничего, - Грелль лихорадочно соображает, - это ничего… так…
- Ты правда поможешь мне?
Уильям смотрит на него с надеждой, и за этот миг Грелль готов продать душу всем демонам Ада.
Но вместо этого он отдает Уильяму свою работу.
- Держи. Я напишу новую.
- За одну ночь?
- Справлюсь, - небрежно бросает Грелль; сейчас он чувствует себя как никогда сильным и уверенным в себе.
- Спасибо, Грелльчик! – Уильям вскакивает, хватает стопку бумаг и прижимает к себе, а затем наклоняется и быстро целует Грелля в губы. – Ты меня спас. Я этого не забуду, - он подмигивает, - увидимся на выпускном, да? Это не принято, но первый танец – мой, не правда ли?
- Да, - голова все еще кружится, к тому же Грелль с трудом верит своим ушам. – Ты меня… приглашаешь?
- Само собой, - Уильям самодовольно улыбается, - ты мне помог. Я теперь твой должник. Ну, пока.
- Да, - говорит Грелль захлопнувшейся двери. а потом еще долго сидит, бесцельно уставившись в окно и улыбаясь своим мыслям.
Спохватывается он, только когда часы на университетской башне начинают бить. Полночь. А у него нет дипломной работы.

Утром Грелль сдает первым – он сам попросился накануне, не желая ждать, пока всякие бездельники судорожно повторяют материал в коридоре, отнимая время у комиссии. Теперь же он сам – один из них, его диплом написан наспех, и ему так плохо после бессонной ночи, что он с трудом может вспомнить, о чем там речь.
- Очень нехорошо, Сатклифф, - качает головой главный экзаменатор, вы нас огорчили. Тема прекрасная, и идеи интересные, но исполнение… источники, которые вы использовали… почему так мало? Почему такой бедный язык, где исторические сводки, где анализ статистических данных?
- Простите, - краснеет Грелль; у него раскалывается голова, ему дурно и страшно хочется спать.
- Мы могли бы отправить вас на переэкзаменовку, завтра, в виде исключения, предлагает экзаменатор, - сейчас - максимум «удовлетворительно».
«Завтра» - это значит никакого бала.
«Первый танец – мой»
- Я согласен на «удовлетворительно», - твердо говорит Грелль.
- Ну, вы можете пересдать через год, - неуверенно бормочет экзаменатор, выводя оценку красными чернилами.
- Спасибо, - Грелль идет к выходу, стараясь не упасть, и это ему удается, однако лишь покинув кабинет, он прислоняется к стене и закрывает глаза.
- Ну, как? – сокурсники кидаются к нему. – Бледный какой… неужели «хорошо»?
- Неважно, - Грелль отталкивает протянутую к нему руку Нокса и телепортируется в общежитие, где немедленно падает на кровать и, не раздеваясь, засыпает.

***

За окном уже темным-темно, когда он открывает глаза.
Выпускной!
Грелль быстро, очень быстро приводит себя в порядок, что означает – умывается и приглаживает волосы. выглядит он крайне паршиво, но он так выглядит почти всегда, и Уильям вряд ли заметит разницу.
Только бы успеть.
Но он, естественно, не успевает, и появляется в залитом разноцветными огнями зале, когда торжественная часть вечера подошла к концу, а шинигами, разбившись на парочки, кружатся в медленном танце. Некоторые партнеры разнополые, некоторые – нет; но здесь можно позволить себе все, что угодно, ведь это – последняя ночь перед «большой» жизнью.
Грелль подходит к огромному чану с пуншем и неуверенно зачерпывает, ища глазами Уильяма. Тот обнаруживается в центре зала в обнимку со стройным белокурым юношей, который нередко мелькал в «свите» Спирса. Они прижимаются друг к другу слишком близко, а когда музыка заканчивается, еще долго стоят, держась за руки. Грелль залпом опрокидывает в себя выпивку и морщится – в затылок словно ударяет теплая волна, краски окружающего мира становятся ярче, музыка – громче, а чувство обиды – сглаженней.
Потом Уильям кричит через весь зал:
- Грелльчик! Иди к нам!
Сатклифф подходит, сжимая пустой бокал пуншем и не зная, чего ему хочется больше – поцеловать Уильяма или ударить блондина.
- Мой спаситель, - Уильям покровительственно обнимает его за плечи, - ты сегодня празднуешь с нами! Поехали ко мне? Отец отдал нам дом на растерзание. Что мы забыли в этой дыре?
Он чувствует на плече горячую руку Спирса во время телепортации, и когда они достигают цели, сгибается пополам – перед глазами плывет.
- Сатклифф, ты в порядке? – Уильям, оказывается, уже не рядом, он смешивает напитки за стойкой домашнего бара. – Что будешь пить?
- Не знаю, - тихо отвечает Грелль, подавленный помпезной вычурностью обстановки: он слышал, что Спирсы богаты, но никогда не представлял, как это богатство выглядит вблизи.

Друзья Уильяма здесь, как дома: через пять минут кто-то уже развалился с бокалом чего-то алкогольного на шелковом диване, кто-то курит, сидя на мраморном подоконнике, кто-то беззастенчиво целуется, лежа перед камином. Грелль же стоит, вертя выданный ему Уильямом стакан виски, и прислушивается к беседе Спирса с теми приятелями, кто столпился у бара. На него никто не обращает внимания, но и не прогоняет, а внимания хочется… и не только внимания; Грелль смотрит на Уильяма, самозабвенно вещающего о прелестях своей будущей работы и должности начальника третьего отдела, и чувствует себя почти счастливым. Почти – потому что чем дольше он пьет, тем сильнее ему хочется большего, чем просто поцелуй. Но Уильям не глядит на него, он занят – и Грелль делает глоток за глотком, уже почти не морщась, потому что это помогает заглушить острую боль в груди.
- Грелльчик, - Уильям уже слегка навеселе, но его состояние не идет ни в какое сравнение с состоянием Грелля, которого после бессонной ночи и на голодный желудок развезло быстро и основательно, - что ты стоишь в углу? Я обещал тебе танец, так иди и потанцуем!
Грелль делает шаг и чуть не падает, кто-то подхватывает его и толкает вперед, прямо в объятия Уильяма, который начинает кружить его по комнате, и комната кружится вместе с ними, пока перед глазами у Грелля не темнеет, и он не проваливается в сон.

***

Он приходит в себя только утром – кто-то снял с него пиджак и ботинки и уложил на неразобранную кровать в гостевой комнате. Сжимая руками гудящую голову, он пытается припомнить события предыдущей ночи, когда слышит голоса за дверью – это Уильям, и он произносит его имя. Грелль обращается в слух.
- Сатклифф забавный, ты прав, Роберт. Если б не он – куковать мне на Земле в той дыре, куда ссылают неугодных.
- Сколько ты ему заплатил?
- Нисколько, он сам был готов мне приплатить – влюблен в меня, как кошка, дурачок.
- Что, за просто так? Не темни, Уилли. Помог мальчику избавиться от девственности, а?
- Обижаешь – я не такая свинья, Даффи. Целовались разок… ну, что ты ржешь!
Очередной взрыв смеха; Греллю кажется, что теперь болит не только голова – он сам превратился в единый сгусток боли.
- Так он девственник? Хм…
- Не трогай ребенка.
- Да он наш сверстник! Нашел малыша. Еще шефство над ним возьми.
- Прекрати. Не нужен он мне. Серая мышь. Просто… малахольный он какой-то. Переспишь разок – а он зарежется собственной косой, оставит какую-нибудь дурацкую записку, и отец…
Грелль телепортируется, не дослушав до конца.

У себя он безразлично оглядывает неопрятную комнату.

Потом смотрит на зачетку, на слово «удовлетворительно», пока в глазах не начинает рябить от красных букв.

Потом бьет кулаком по столу, промахивается и натыкается ребром ладони на острый угол. Это больно, но собственная кровь кажется ему внезапно очень красивой – почему он не замечал этого раньше?

Потом Грелль долго, долго смывает кровь в ванной и любуется розовыми струйками.

Потом он стоит перед зеркалом и улыбается самому себе. Не себе – кому-то новому, потому что старый Грелль Сатклифф остался в доме Уильяма. И умер там. Да, Грелль точно знает, что он умер.

И не жалеет об этом.

А потом он пишет список дел на сегодня. Дантист, поход по магазинам, парикмахерская. Ах, да – подать заявление на стажировку.

Грелль точно знает, где хочет работать.

И почему.

***

Уильяму поначалу нравится все – и кабинет, и длинноногая секретарша, которая, судя по ее виду, будет не против сверхурочной работы в компании начальника, и симпатичные стажеры – они тоже не прочь, ведь их немудрящая карьера теперь зависит от слова Уильяма. Нет, он не собирается халявить – власть увлекает, и он исполняет свои обязанности, не слишком, к слову, сложные, с удовольствием. Он безупречен – все так, как и должно было быть.

Постепенно он втягивается, и все реже выбирается на вечеринки; рутина затягивает его с головой, и старые приятели перестают узнавать прежнего Ти Спирса – веселого разгильдяя в вечно съехавшем набок галстуке. Теперь Уильям застегнут на все пуговицы – в прямом и переносном смысле этого слова. Отец каждый день втолковывает ему, как важно не потерять лица, и Уильям в конце-концов настолько вживается в роль, что ему кажется, он всегда был таким – строгим, но справедливым Большим Боссом. Он меняет прическу и бросает курить – это не вписывается в образ. Но развлечения со стажерами остаются в его ежедневном графике – должны же у начальства быть преимущества.

Через полгода в отдел переводят нового жнеца; ему уже рассказали про него столько любопытного, что Уильям просто жаждет увидеть это чудо. Говорят, он очаровал весь шестой отдел, переспал с половиной сотрудников, но почему-то пожелал в третий. Говорят, они учились на одном курсе – но Уильям знает поименно всех шинигами, кто подходит под определение «экстравагантный», как и места их работы.
Спирс требует, чтоб новое «приобретение» послали к нему немедленно – ему скучно, и, слыша стук в дверь, он предвкушает развлечение.

На пороге появляется красноволосое нечто – тонкое, затянутое в корсет, на неимоверно высоких каблуках, в алом плаще. Оно улыбается, и Уильяма пробирает дрожь: он слышал, что некоторые безбашенные ребята вместо татуировок и прокалывания ушей экспериментируют с зубами, вставляя бриллианты, например, но такого не видел никогда. Это улыбка акулы – и взгляд акулий, холодный и жесткий.

Шинигами кажется смутно знакомым, но где он его встречал?..

- Здравствуй, Уилли, - звонко произносит незнакомец. – Помнишь меня? Я Грелль Сатклифф.